Глава 26. СОБЫТИЯ В МИРЕ

События в мире полны превратностей.
Потому Лунфэн был казнен.
Биганя разрезали на куски.
Цзи-цзы притворился сумасшедшим.
Улай умер.
Цзе и Чжоу сгинули бесславно.
Каждый правитель требует преданности от своих подданных.
Но преданность поданных не обязательно внушает доверие правителю.
Потому тело У Цзысюя три дня плавало в реке.
А Чан Хун сложил голову в Шу. 
Его кровь хранили три года.
И она превратилась в лазурный камень.
Каждый отец требует почтительности от своих сыновей.
Но почтительность сына не обязательно внушает отцу любовь.
Поэтому Сяо Цзи умер от горя.
А Цзэн-цзы прожил жизнь в печали.

 Когда дерево трут о дерево, оно загорается.
Когда металл противостоит огню, он плавится.
Когда нет согласия между силами Инь и Ян, Небо и Землю охватывает великое возмущение.
Гремят раскаты грома.
В потоках ливня вспыхивает огонь, который может сжечь даже огромное дерево.
Горе человека еще сильнее.
Он мечется между двух пропастей и не находит выхода.
Ему некуда бежать.
Охваченный тоской и печалью, он ничего не может совершить.
Его сердце словно подвешено между Небом и Землей.
То утешаясь.
То, оплакивая себя, душа человека вечно чувствует себя в опасности.
Когда же польза и вред сталкиваются друг с другом, огонь разгорается еще сильнее.
Сжигает покой человеческого сердца.
Луне, конечно, не справиться с огнем.
Вот так люди все больше отклоняются в сторону и окончательно теряют Путь.

 Семья Чжуан Чжоу была бедна.
Он пошел к Смотрителю реки занять немного зерна.
Смотритель сказал ему:
- Я скоро соберу подати с моей деревни и тогда дам тебе в долг триста монет серебром.
Хорошо?
Чжуан Чжоу разгневанно произнес:
- Вчера, когда я шел по дороге, кто-то окликнул меня.
Я оглянулся и увидел в придорожной канаве пескаря.
Я спросил его, что он тут делает.
Пескарь ответил, что вообще-то он надзирает за водами Восточного океана.
И попросил у меня немного воды для себя.
Сказал, что вода спасет ему жизнь.
Я ответил ему: 
« Конечно!
Я как раз направляюсь к правителям царства У и Юэ.
Попрошу их прорыть от Янцзы канал для тебя.
Годится?»
Пескарь гневно посмотрел на меня и сказал:
« Я утратил привычную для себя среду обитания.
У меня нет выхода.
Если мне удастся раздобыть несколько пригоршней воды, я останусь в живых.
Чем говорить мне то, что сказали вы, благородный муж, лучше уж заранее искать меня в 
лавке с сушеной рыбой».

 Сын правителя удела Жэнь сделал огромный крючок.
Изготовил толстую черную лесу.
Наживил для приманки пять десятков бычков.
Уселся на горе Куйцзи и забросил свою удочку в Восточное море.
Так удил он день за днем, но  за целый год не поймал ни одной рыбы.
Наконец, какая-то гигантская рыба заглотила приманку.
Утащила крючок на самое дно.
Потом помчалась по морю, вздымая плавником высокие, как горы, волны.
Все море взволновалось.
На тысячу ли вокруг все твари были напуганы громом, словно исторгнутым божественными 
силами.
Поймав эту рыбу, царевич Жэнь разрезал ее.
Высушил и накормил всех, кто жил на восток от реки Чжэ и на север от гор Цанъу.
Предание об этом событии восторженно передавали из поколения в поколение все рассказчики.
Даже самые неискусные.
Если же взять бамбуковое удилище и тонкую леску.
Рыбачить  в придорожной канаве.
То поймаешь не гигантскую рыбу, а разве что пескаря.
Так и тем, кто придумывает красивые истории для благосклонности местного начальника, 
далеко до великих свершений.
Тому же, кто не слышал истории о сыне правителя Жэнь, далеко до его способности править 
миром.

 Конфуцианцы занимаются изучением «Книги Песен» и «Записок о ритуалах» для того,
чтобы разрывать могилы.
Учитель, старший среди них, стоит на верху кургана и спрашивает:
- Как идет работа?
Вот уже и солнце показалось на востоке.
Младшие ученики отвечают:
- Еще не сняли нижнее платье покойника.
Во рту у него жемчужины.
В песне недаром поется:
Зеленая, зеленая пшеница
Растет на могильном кургане.
Был жаден при жизни,
Зачем ему жемчуг во рту?
Конфуцианцы потянули за волосы на бороде и висках покойного.
Прижали подбородок.
Старший проткнул железным шилом щеки.
Осторожно раздвинул челюсти.
Не повредить бы жемчужину!

 Ученик Лао Лай-цзы ходил за хворостом  и встретил Конфуция.
Вернувшись, он рассказал учителю о встрече в лесу:
- Там был человек с длинным туловищем и короткими ногами.
Стоял сутулясь.
Уши вывернуты назад.
Вид у него такой, словно управляет всем среди морей.
Не знаю, какого он рода.
Лао Лай-цзы сказал:
- Это Конфуций.
Позови его ко мне.
Когда Конфуций пришел, Лао Лай-цзы обратился к нему:
- Откажись от своих церемоний и умного вида.
Тогда ты станешь благородным мужем.
Склонившись в приветствии, Конфуций отступил на шаг.
Нахмурился и торжественно спросил:
- Продвинется ли в таком случае мое дело?
- Ты не можешь вынести страданий одного поколения.
А самонадеянно навлекаешь беду на десять тысяч поколений.
Ты бездумно держишься за старое.
Не способен постичь общее.
Упиваться собственной добротой – это позор на всю жизнь!
Так ведут себя людишки заурядные.
Завлекая друг друга славою.
Связывая друг друга корыстью.
Вместо того чтобы восхвалять Яо и порицать Цзе, лучше забыть о них обоих.
Пресечь то, чем они прославились.
Повернешься – кому-нибудь повредишь.
Шевельнешься – что-то извратишь.
Мудрый, приступая к делу, каждый раз полон нерешительности.
И каждый раз добивается успеха.
А как быть с тобой?
Неужели ты не изменишься до конца жизни?

 Суньскому царю Юаню однажды ночью приснился человек с распущенными волосами.
Этот человек вышел из боковой двери зала и сказал:
- Я чиновник бога реки Хэбо.
Прибыл по его повелению из пучины Цзайлу.
Но меня поймал рыбак Юй.
Проснувшись, царь Юань велел разгадать смысл этого сна.
Гадание гласило – это священная черепаха.
Царь спросил:
- Есть ли среди рыбаков человек по имени Юй?
- Есть.
- Повелеваю этому Юю явиться во дворец.
На другой день рыбак явился во дворец.
Царь спросил его:
- Что ты поймал на днях?
- В мои сети, государь, попалась седая черепаха.
Телом круглая.
Величиной в пять мизинцев.
Царь велел:
- Поднеси мне свою черепаху.
Когда черепаху доставили, царя охватили сомнения.
То хотелось убить ее.
То хотелось оставить в живых.
Гадание о ней гласило – убить черепаху для гадания к счастью.
Тогда черепаху зарезали.
Семьдесят два раза прижигали ее панцирь.
Всякий раз гадание оказывалось достоверным.
Конфуций сказал:
- Священная черепаха сумела явиться во сне царю Юаню.
Но не сумела избежать сетей рыбака Юя.
Ее знаний хватило на семьдесят два гадания.
Но не хватило на то, чтобы избежать собственной гибели.
Выходит, что даже знания не избавляют от трудностей.
И священная сила чем-то ограничена.
Даже того, кто обладает священным знанием, толпа перехитрит.
Рыба не боится сетей, а боится розового пеликана.
Откажись от малого знания, проявится большое знание.
Не старайся делать добро, будешь добр сам по себе.
Младенец от рождения может научиться говорить и без великого учителя.
Потому, что живет среди умеющих разговаривать.

 Хуэй-цзы сказал Чжуан-цзы:
- Твои речи бесполезны.
Чжуан-цзы ответил:
- Только с тем, кто познал ценность бесполезного, можно говорить о пользе.
Земля велика и обширна.
А человек пользуется ею только в размере своей ступни.
И полезна ли еще человеку земля, когда рядом с его стопою роют ему могилу вплоть до 
Желтых источников?
- Бесполезна.
- В таком случае, становится ясной и польза бесполезного.

 Чжуан-цзы сказал:
- Может ли странствовать человек, рожденный странствовать?
Может ли странствовать человек, не способный странствовать?
Увы!
Уйти от света и порвать с людьми – вовсе не вершина мудрости.
Это не реализация полноты своих жизненных свойств.
Такие люди словно валятся с ног и не могут подняться.
Идут сквозь огонь и не желают посмотреть назад.
Хотя среди людей есть цари и слуги, положение их не устойчиво.
Сменится поколение и не останется в мире прежних слуг.
Вот почему говорят:
«Настоящий человек не оставляет следов своих деяний».
Почитать старину и презирать современность – это обычаи ученых людей.
Но если посмотреть на современность глазами современников царя Сивэя, как не прийти в 
замешательство?
Только настоящий мудрец способен скользить по жизни и не наталкиваться на препятствия.
Следовать другим и не терять самого себя.
Не поклоняться другим учениям, но не бояться воспринимать их мысли.

 Острое зрение делает нас прозорливыми.
Тонкий слух делает нас внимательными.
Хорошее обоняние делает нас чуткими.
Утонченный вкус делает нас разборчивыми.
Проницательное сердце делает нас восприимчивыми.
Исчерпывающее знание возвращает нам полноту жизненных свойств.
Путь не терпит преград.
Преграды порождают заторы.
Длительные заторы вызывают расстройство жизненных сил.
Все одушевленные существа способны знать благодаря дыханию.
Если дыхание у них затруднено, это не вина Неба.
Небесные силы проницают все сущее во всякое время.
И днем, и ночью.
Но люди сами воздвигают преграды для их действия.
В утробе важна пустота.
Сердце же должно странствовать в небесном.
Если в доме нет простора, свекровь и сноха вечно ссорятся.
Если у сердца нет возможности странствовать в небесном, то шесть чувств будут ущемлять 
друг друга.
Насколько хороши для человека большие леса и высокие горы – не выразить даже 
проницательному.

 Добродетель, переливаясь через край, переходит в славу.
Слава, переливаясь через край, переходит в насилие.
Замыслы появляются от срочной нужды.
Знание проистекает из борьбы.
Закостенелость вырастает из упрямства.
Успех в управлении приходит к тому, кто знает о людских потребностях.
Под теплыми весенними дождями буйно восходят все травы.
Их срезают серпами и мотыгами.
Но большая часть вырастает вновь.
И не ведают, отчего.

 Покоем можно исцелить больного.
Массируя углы глаз, можно остановить старость.
Отдых поможет унять волнение.
Но эти занятия для тех, кто проводит свою жизнь в трудах.
Тот, кто живет в праздности, не испытал этого, не будет об этом и спрашивать.
Божественный человек никогда не спросит, каким образом мудрец держит в повиновении всю 
Поднебесную.
Мудрец никогда не спросит, каким образом достойный муж держит в повиновении своих 
современников.
Достойный человек никогда не спросит, каким образом благородный муж держит в повиновении 
свое царство.
Благородный муж никогда не спросит, каким образом простой люд устраивает свою жизнь.

 У стража ворот Янь в столичном городе царства Сун умер отец.
Страж так извелся в трауре, так исхудал, что заслужил ранг «пример для служащих».
Тогда его сородичи бросились доводить себя до такой же худобы.
Половина из них умерла.

 Яо хотел передать Поднебесную Сюй Ю, а Сюй Ю от него убежал.
Тан отдавал Поднебесную У Гуану, а У Гуан на него рассердился.
Услышал об этом Цзи Та, увел своих учеников и поселился не берегу реки Хэ.
Все удельные князья оплакивали его три года.
Шэньту Ди  с горя даже бросился в реку.

 Сетями пользуются при ловле рыбы.
Поймав рыбу, забывают про сеть.
Ловушками пользуются при ловле зайцев.
Поймав зайца, забывают про ловушку.
Словами пользуются для выражения мысли.
Постигнув мысль, забывают про слова.
Где бы найти забывшего про слова человека, чтобы  поговорить с ним?
ИНОСКАЗАТЕЛЬНЫЕ РЕЧИ



Иносказательные речи – притчи, несут в  себе девять из десяти частей истины.
Речи от лица людей, почитаемых в мире, несут в себе семь частей истины.
И еще есть речи, как кубок, который переворачивается, когда в него наливают вино.
Всегда новые, словно брезжащий рассвет.
Ведущие к Небесному Единству.
Девять из десяти притч, которые обсуждаются, заимствованы извне.
Ведь родной отец не становится сватом для собственного сына.
Лучше, чтоб хвалил сына не отец, а другой человек.
Вина вроде не моя, вина чужая.
Люди всегда соглашаются с тем, что совпадает с их мнением.
Отвергают то, что с их мнением расходится.
Речи, сходные с мнением людей, объявляются истинными.
Речи, отличающиеся от мнения людей, объявляются ложными.
Речи от лица почтенных людей кажутся верными в семи случаях из десяти.
Потому что они записаны в преданиях.
Вложены в уста почитаемых людей былых времен.
Но если те люди не обнаружили знания главного и второстепенного.
Начала и конца вещей, их нельзя счесть нашими истинными предками.
Если человек не может встать впереди других людей.
Над людьми, он – вне человеческого Пути.
Такого можно назвать лишь прахом.
Речи подобные переворачивающемуся кубку вечно новые, словно брезжащий рассвет, ведут к 
Небесному Единству.
Следуют превращениям мира и вмещают в себя вечность.
Пока нет слов, есть согласие.
Согласие не согласуется со словами.
Слова не согласуются с согласием.
Поэтому сказано:
- Не произноси слов.
Речь не нуждается в словах.
Бывает, что человек говорит всю жизнь, а ничего не скажет.
Бывает, всю жизнь молчит, а все понятно.
Не остается ничего недосказанного.
Все в мире имеет свое «возможное» и «невозможное».
«Истинное» и «неистинное».
Почему истинно?
Истинно потому, что считается истинным.
Почему неистинно?
Потому что считается неистинным.
Почему возможно?
Потому что считается возможным.
Почему невозможно?
Потому что считается невозможным.
У каждой вещи есть свое «истинное» и свое «возможное».
Нет вещи, не имеющей своего «истинного» и своего «возможного».
Но кто же способен овладеть этим без речей, подобных переворачивающемуся кубку? 
Вечно новых, словно брезжащий рассвет?
Приводящих все к Небесному Единству?
Можно ли без них постичь вечно сущее?
Все вещи хранят в себе семена жизни.
Их различные формы приходят друг другу на смену.
Начало и концы всего сущего свиваются в кольцо.
Исток его невозможно постичь.
Назовем его Небесным Равновесием.
Небесное Равновесие и есть Небесное Единство.

 Чжуан-цзы сказал Хуэй-цзы:
- Конфуций учил людей шесть десятков лет, а в пятьдесят лет переменился.
То, что он прежде считал истинным, под конец объявил ложным.
Он и сам еще не понял, не отрицал ли он пятьдесят девять лет то, что называет ныне 
истинным.
Хуэй-цзы возразил:
- Конфуций был усерден и преклонялся перед знанием.
Чжуан-цзы сказал:
- Конфуций в душе отрекся от своей жизни, но не говорил об этом в слух.
Он говорил, что человек получает свои таланты от Великого Истока.
Живет благодаря своей духовной силе.
Всякая нота имеет надлежащий тон.
Всякое слово имеет определенное правило.
Если я пекусь о пользе и справедливости, то своими суждениями о добре и зле.
Истине и лжи, покоряю лишь людские уста.
Но как покорить людские сердца, не вступая с ними в противоборство?
Упорядочить все порядки в Поднебесной?
Увы!
Увы!
Достичь этого мне не под силу.

 Цзэн-цзы дважды поступал на службу, и каждый раз менялся в душе.
Он сказал:
- Я служил, когда были живы мой отец и мать.
Получал только три меры зерна и в сердце моем жила радость.
В последствии я получал три тысячи пудов зерна.
Но не мог разделить их с родителями.
Потому мое сердце было наполнено печалью.
Ученики спросили у Конфуция:
- Можно ли такого, как Цзэн-цзы, считать бескорыстным?
Конфуций ответил:
- Он был корыстен.
Если бы он был свободен от корысти, разве могла бы печаль гнездиться в его сердце?
Истинно бескорыстный человек смотрел бы на три меры или на три тысячи пудов, как орел 
смотрит на пролетающего мимо комара.

Яньчэн Цзыю сказал Дунго Цзыци:
- С тех пор, как слушаю ваши речи, меняюсь.
За первый год стал безыскусен.
За второй год научился следовать переменам.
За третий год начал понимать других.
За четвертый год уподобился вещам.
За пятый год приблизился к другим.
За шестой год осознал свои чувства.
За седьмой год обрел Небесное в себе.
За восьмой год перестал различать жизнь и смерть.
А спустя девять лет постиг Великую Утонченность.

 Занимаясь делами жизни, мы навлекаем на себя смерть.
Следует посвятить себя всеобщему.
Смерть происходит от силы Инь.
Стало быть, она имеет причину.
А жизнь – это сила Ян и причины не имеет.
Так ли это?
Что же присуще вещам и что им не присуще?
На небесах есть периоды, которые можно исчислить.
На земле есть области, где обитают люди.
Но как же найти исток всего?
Мы не знаем, где и когда кончится жизнь.
Разве, в таком случае, для нее нет предопределения?
Мы не знаем, где и когда жизнь начинается.
Разве, в таком случае, для нее есть предопределение?
Если есть отклики на наши поступки, как может не быть душ предков?
А если отклика нет, разве можно считать, что души есть?

 Полутень спросила у Тени:
- Почему раньше вы смотрели вниз, а теперь смотрите вверх?
Раньше связывали волосы, а теперь распустили их?
Раньше сидели, а теперь стоите?
Раньше двигались, а теперь остановились?
Тень ответила:
- К чему спрашивать о мелочах?
Я двигаюсь, вот и все.
Я так устроена, а почему – не ведаю.
Может, я подобна коже змеи или чешуйке цикады.
А, может быть, и не подобна.
В темноте и ночью я исчезаю.
При огне и днем я появляюсь.
Не от них ли я завишу?
А они сами от чего зависят?
Они приходят – и я прихожу.
Они уходят – и я ухожу.
Они зависят от силы света.
И я завишу от силы света.
Поскольку мы все происходим от силы, какая вам нужда расспрашивать меня?

 Ян Цзыцзюй на юге дошел до города Пэй.
Лао-цзы, странствуя на запад, пришел в Цинь.
Оба встретились в землях Лян. 
Стоя посреди дороги, Лао-цзы обратил взор к небесам и сказал:
- Я раньше думал, что тебя можно поучить.
Теперь вижу, что это невозможно.
Ян Цзыцзюй промолчал.
Когда же они вошли на постоялый двор, он подал Лао-цзы воды для умывания, полотенце и 
гребень.
Оставив туфли за дверью, он подполз к нему на коленях и сказал:
- Мне уже давно хотелось попросить у вас, учитель, наставления.
Но вы шли без отдыха, и я не посмел беспокоить вас.
Ныне же есть свободное время.
Разрешите мне задать вопрос – в чем моя вина?
- У тебя самодовольный вид.
Хвастливый взгляд.
С кем сумеешь жить вместе?
Ведь «великая белизна кажется запятнанной».
А «великая полнота жизни кажется ущербной».
Ян Цзыцзюй изменился в лице и сказал:
- Почтительно принимаю ваше повеление.
Прежде на постоялом дворе его приветствовали все присутствующие.
Хозяйка подавала полотенце и гребень.
Сидевшие уступали ему место.
Гревшиеся у огня пускали к очагу.
  А теперь, когда он вернулся, постояльцы стали спорить с ним за место на циновке.