Глава 33. ПОДНЕБЕСНАЯ

Учений, как управлять Поднебесной, много.
Но ни одно из них нельзя применить.
Потому, что они деятельны.
Где же на самом деле то, что в древности называли «искусством Пути»?
Отвечу:
- Нет такого места, где бы его не было.
Спросите:
- Откуда происходит духовная сила?
Как проявляется свет разума?
- Исходит это от Праведных.
Получает завершение от Государей.
Но и то, и другое, имеют истоком Единое.

 Тот, кто не отходит от первозданного в себе, зовется Небесным человеком.
Тот, кто не отстраняется от семени жизни, зовется Духовным человеком.
Тот, кто не отдаляется от подлинного в себе, зовется Совершенным человеком.
Тот, кто Небо считает своим предком.
Дэ – своей основой.
Дао – своим домом.
Кто живет одной жизнью со всей тьмой вещей, зовется Праведным.
Тот, кто считает милосердие наградой.
Справедливость – правилом.
Ритуал – нормой поведения.
Музыку – гармонией.
От кого исходит тепло любви и доброты, называется Благородным мужем.
Правила служат для определения понятий.
Имена для обозначения вещей.
Сравнения для обоснования мнений.
Доказательства для определения истинности суждений.
Один, два, три, четыре – пригодны для счета.
Чиновники пользуются этим, чтобы установить между собой ранги.

 В делах быть верным неизменному порядку.
Превыше всего заботиться об одежде и пище.
Созидать и хранить богатство, чтобы старые и малые могли жить безбедно.
Таковы принципы устройства жизни народа.

 Мудрость древних была совершенной.
Они были равны святым и мудрым.
Брали за образец Небо и Землю.
Вскармливали тьму вещей.
Приводили в гармонию Поднебесную.
Простирали милость на все сто родов.
Понимая исходные числа, соединяли их с исходным мерилом.
Охватывали разумом шесть сторон света.
Четыре времени года.
Не упускали из вида ни малого, ни великого.
Ни тонкого, ни грубого.
Многое из постигнутого ими в числах и мерах сохранили летописцы, сведущие в старинных 
законах и преданиях.

 Многие из тех сообщений, что находятся в «Ши цзин», «Шу цзин», «Ли Цзи», «Юе цзин» могут 
понимать ученые мужи из Цзоу и Лу.
Мужи, которые носят на поясе таблички для письма и могут их толковать.
Из «Песен» можно узнать о праведных помыслах.
Из «Преданий» можно узнать о праведных деяниях.
Из «Ритуалов» можно узнать о праведном поведении.
Из «Музыки» можно узнать о правильном согласии.
Из «Перемен» можно узнать о правильном взаимодействии Инь и Ян.
А из «Весны и Осени»  можно узнать о правильных титулах.
Мужи, разбирающиеся в этих проблемах, рассеялись по всей Поднебесной.
Пользуются почетом в Срединных царствах.
Учения  Ста школ часто ставят их в пример и разъясняют смысл.
Сейчас Поднебесный мир в великом смятении.
Мужы мудрые и достойные укрылись от взоров толпы.
Не стало единства в понимании Дао и Дэ.
Много сейчас таких людей, которые удовлетворяются познанием одной из частностей.
Так же соседствуют ухо, глаз, нос и рот.
Каждый из этих органов воспринимает знания о мире.
Но они не способны общаться друг с другом.
Не могут постичь восприятие другого. 
Таковы же учения Ста школ.
Каждое из них имеет свои достоинства.
В надлежащее время они могут и принести пользу.
Однако же ни одно из них не обладает истиной всеобъемлющей и законченной.
Все это мнения людей, привязанных к своему углу.
Они разбивают совершенство Неба и Земли.
Дробят основу всех вещей.
Губят цельность людей древности.
Немногие в наше время способны постичь совершенство Неба и Земли.
Выразить в слове духовное величие.
По этой причине внутренний путь мудрых и внешний путь царей становится скрытым и неясным.
Он померк, застоялся и не проявляется.
Каждый человек в Поднебесной делает то, что ему заблагорассудится. 
Считает правым только себя. 
Как печально!

 Сто школ пошли каждая своей дорогой.
Не пожелали вернуться к истоку.
И теперь уже не могут прийти к согласию.
Поэтому ученые люди позднейших времен уже не имеют счастья созерцать Небо и Землю в их 
первозданной чистоте.
Мудрость людей древности в их великой целостности.
Вот так искусство Пути оказалось разодранным в клочья.

 Не стремится к роскоши в наш упадочный век.
Не быть расточительным в жизни.
Не увлекаться изысканиями в числах и мерах.
Выправлять себя словно по угломеру и отвесу.
В этом тоже заключалось искусство Пути древних.
Мо Ди и Цинь Гули услышали об этих заветах и обрадовались им.
Однако, осуществляя их, впали в крайность.
Только они сами смогли следовать своим слишком строгим правилам.
Мо Ди написал трактат «Отвержение музыки» и назвал это бережливостью.
Он хотел, чтобы живые перестали петь, а мертвых перестали обряжать.
Мо-цзы учил взаимной любви и всеобщей пользе.
Призывал отказаться от войн и не давать волю гневу.
Он любил учиться и ценил обширные знания.
Но не следовал обрядам древних царей.
Хотел отменить ритуалы и старинную музыку.
Желтый Владыка сочинил мелодию «Восход солнца».
Яо придумал гимн «Великое уложение».
Шунь создал музыку к танцу под названием  «Великое цветение».
Юй – к «Великому лету».
Тан – к «Великому разливу».
Вэнь-ван – к «Согласию в каре».
У-ван и Чжоу-гун написали «Воителя».
В похоронных обрядах древности были ритуалы для благородных и низших сословий.
Старшие и младшие имели различные ранги.
Сына Неба хоронили в семи гробах.
Удельных владык – в пяти.
Придворных вельмож – в трех.
Служилым людям полагался двойной гроб.
А теперь один Мо-цзы не поет песен для живых.
Не носит траура по умершим.
Предлагает всех хоронить в тонкостенном гробу из тунгового дерева.
А от внешнего гроба отказаться.
Боюсь, призывать к этому людей, означает их не любить.
Обращаться так с самим собой, означает не любить себя.
Учение Мо-цзы еще не предано забвению.
Но разве достойно человека осуждать пение, когда поют?
Осуждать плач, когда плачут?
Осуждать радость, когда радуются?
К живым он относится слишком строго.
К мертвым слишком пренебрежительно.
Учение его слишком сурово.
Оно вселяет в людей уныние и печаль.
Трудно было воплотить в жизнь его наставления.
Боюсь, его учению не суждено стать Путем истинно мудрого.
Потому, что оно идет наперекор желаниям простых людей.
Поднебесная не сможет его принять.
И хотя сам Мо-цзы ему следовал, что можно поделать со всей Поднебесной?
Его учение оторвано от мира и очень далеко отошло от учения древних государей.
Проповедуя свое учение, Мо-цзы говорил:
- В прошлом Юй преградил путь потопу.
Проложил русла рек и протоков.
Открыл дороги во все Девять Областей.
Ко всем четырем странам варваров.
Главных рек насчитывалось три сотни.
Их притоков – три тысячи.
Малым ручьям не было числа.
Юй сам брал в руки корзину и лопату.
Смешивал воды для стока в девять рек Поднебесной.
У него от усердия вытерлись волоски на икрах и пушок на голенях.
Умывал его проливной дождь.
Причесывал ураганный ветер.
Он учредил тьму царств.
Юй был великим мудрецом, а так утруждал себя ради Поднебесной.
Последователи Мо-цзы стали одеваться в одежду из шкур.
В платья из грубого сукна.
Носить деревянные башмаки и травяные сандалии.
Ни днем, ни ночью не знали они покоя.
Считали самоистязание высшим достижением.
Они говорили:
- Тот, кто не способен так поступать,  не идет по пути Юя.
Не достоин называться последователем Мо Ди.
Ученики Сяньли Циня и У-хоу, южные моисты Ку Хоу, Цзи Цинь, Дэнлин-цзы и многие другие, 
признавали «Моистский канон», но расходились во взглядах.
Называли друг друга отступниками.
Спорили между собой о «твердости» и «белизне».
О «подобии» и «различии».
Отвечали друг другу суждениями, которые невозможно примирить.
Самые выдающиеся из них считались совершенномудрыми.
Все хотели сделать одного из них главой.
Надеясь стать его преемником в следующем поколении.
Так продолжается и поныне.
Замыслы Мо Ди и Цинь Гули были истинными.
А поступки – ложными.
Они привели к тому, что моисты последующих поколений лишь состязались друг с другом.
Изнуряли себя в труде до тех пор, пока не стирались волоски на икрах и пушок на голенях.
Этого было предостаточно для беспорядка, но слишком мало для хорошего управления.
Несмотря на это, сам Мо-цзы воистину лучший из людей Поднебесной.
Другого такого не найти.
Пусть иссох, как сухое дерево, но от убеждений не отказался.
Он действительно талантливый муж.

 Не связывать себя обычаями.
Не украшать себя вещами.
Не обманывать людей.
Не обижать народ.
Желать Поднебесной мира и покоя.
Желать людям благоденствия.
Довольствоваться тем, что необходимо для пропитания.
Хранить сокровище в сердце.
Все это в древности входило в учение о Дао.
Сун Син и Инь Вэнь услышали об этих наставлениях и обрадовались.
Они сшили себе квадратные шапки с плоским верхом в виде горы Хуашань, чтобы отличаться от 
других.
Стали говорить, что сближение с тьмой вещей нужно начинать с определения различий и 
снисходительности к ним.
Говорили о терпимости и называли это движением сердца.
Они учили о том, что люди должны быть радушными и довольными.
Призывали к тому, чтобы всюду в пределах морей царило согласие.
Главным считали умение обуздывать желания.
Подвергаясь оскорблениям, не считали это позором.
Хотели покончить с соперничеством между людьми.
Призывом запретить нападать друг на друга и распустить войска хотели добиться прекращения 
войн.
С этими идеями они странствовали по миру.
Наставляли верхи и поучали низы.
И хотя мир не желал их слушать, упорно стояли на своем.
Поэтому о них говорили:
- Настойчиво добиваются встреч, хотя надоели всем сверху донизу.
Они слишком много заботились о других.
Слишком мало думали о себе.
Говорили:
- Когда все желания обузданы, хватит и пяти пригоршней риса.
Боюсь, сами учителя не ели досыта.
А их ученики, живя вечно впроголодь, ни днем, ни ночью не забывали о Поднебесной.
Не зная отдыха, приговаривали:
- Мы еще заживем по-настоящему.
Как заносчивы эти ученые мужи, будто бы спасающие мир!
Они говорили:
- Благородный муж не должен вмешиваться в чужие дела.
Не должен самого себя менять на вещи.
Они считали, что лучше воздержаться от наставлений, чем объяснять бесполезное для 
Поднебесной.
Запрет нападения друг на друга и роспуск войск они считали внешней стороной своего учения.
Умеренность и простоту в чувствах и желаниях считали внутренней стороной.
В большом и малом, в грубом и тонком, их учение ограничивались этим и дальше не шло. 

 Заботиться об общем благе и не обособляться в группировки.
Быть открытым и беспристрастным.
Непрестанно меняться и ничего не желать для себя.
Жить, как живется.
Не иметь для себя отвлеченных правил.
Следовать влечению без колебаний.
Не умствовать прежде времени.
Не строить расчетов, полагаясь на свое знание.
Двигаться с тьмой вещей, ничему не отдавая предпочтения.
Все это в древности имелось в учении о Дао.
Пэн Мэн, Тянь Пянь и Шэнь Дао услышали об этих заветах и обрадовались им.
Главным они признали равенство всех вещей.
Они говорили:
- Небо может покрывать всю тьму вещей, но не может нести ее на себе.
Земля может нести всю тьму вещей на себе, но не может ее покрыть.
Великое Дао может вмещать в себя всю тьму вещей, но не может определить различия между 
ними.
Они знали, что для каждой из тьмы вещей есть возможное и есть невозможное.
Поэтому говорили:
- Любой выбор не является всеохватывающим.
Любое учение ограничивает себя.
Лишь Дао объемлет все без остатка.
Поэтому Шэнь Дао отбросил знания.
Отказался от личных убеждений.
Следовал неизбежному.
Очищение от вещей считал основным законом.
Шэнь Дао говорил:
- Знание – это незнание.
Даже ничтожное знание приближает человека к беде.
Развязанный и бесполезный, он высмеивал то, что Поднебесная уважает способных.
Необузданный и бездеятельный, он порицал великих мудрецов Поднебесной.
Сглаживал шероховатости.
Закруглял края.
Крутился и вращался вместе с вещами.
Отбрасывал и истинное, и ложное.
Жил мгновением.
Избегал затруднений.
Не руководствовался ни знаниями, ни размышлениями.
Не знал ни прошлого, ни будущего.
Смотрел поверх всего и только.
Двигался только тогда, когда толкали.
Возвращался назад, если тянули.
Вращался, как вихрь.
Парил, как пух.
Крутился, как жернов.
Был целостен и не имел изъяна.
В движении и покое не делал ошибок.
Ни разу не заслужил порицания.
Почему?
Кто ничего не знает, не страдает от влюбленности в себя.
Не испытывает страданий от необходимости самоутверждаться.
Не ведает тягот от необходимости применять знания.
Кто в движении и покое не отклоняется от естественности, тот до самой смерти избегает 
людской похвалы.
Говорил:
- Следует уподобиться вещи, не обладающей знанием, и на этом остановиться.
Не следует прибегать к услугам мудрых и достойных.
Даже кусок земли не теряет Путь.
Выдающиеся люди высмеивали его.
Говорили:
- Путь Шэнь Дао для живых людей недостижим.
Он годится разве что для мертвецов.
Кончилось тем, что Шэнь Дао прослыл в мире большим чудаком.
Только и всего.
Таков же был Тянь Пянь.
Он учился у Пэн Мэна.
Перенял его правило: «Не проводи никаких различий».
В поучения Пэн Мэна говорилось:
- Даосы древности пришли к такому выводу, что нет ни истинного, ни неистинного.
Их поучения, как шум ветра.
Как же можно о них говорить?
Это учение шло наперекор людям.
Противоставляло себя другим.
Не могло избежать упреков и насмешек света.
То, что они называли Путем, на самом деле таковым не было.
Даже когда их суждения казались истинными, они не могли избавиться от своих заблуждений.
И Пэн Мэн, и Тянь Пянь и Шэнь Дао не знали, что такое Путь.
Хотя, конечно, кое-что о нем слышали.

 Считать основой мельчайшее семя.
Внешние вещи – ее грубой стороной.
Считать, что накопление не создает достаточности.
В целомудренном одиночестве обретать духовную просветленность.
Все это в древности имелось в учении о Дао.
Начальник пограничной заставы и Лао Цзы услышали об этих наставлениях и обрадовались им.
Они воздвигли свое учение на постоянстве бытия и небытия.
Во главу угла поставили Великое Единство.
Они сочли мягкость, слабость, скромность и приниженность внешней стороной истины.
Пустоту и соблюдение целостности – ее сущностью.
Начальник заставы говорил:
- Тому, кто не замыкается на себе, формы и вещи становятся понятными.
Будь подвижен, как вода.
Спокоен, как зеркало.
Откликайся всему, как эхо.
Будь туманен, словно не существуешь.
Будь чист, словно ты прозрачен.
Сливайся с вещами в гармонии.
Приобретающий – теряет.
Не стремись быть первым.
Следуй за другими.
Лао Цзы говорил:
- Кто, сознавая свою мужественность,
Ощущает свою женственность,
Тот почувствует себя впадиной на горе,
Способной  вместить весь мир.
Тот, кто, видя белое,
Помнит о черном, 
Становится долиной Поднебесного мира.
Все люди стремятся быть первыми, лишь он хотел быть последним.
Говорил:
- Прими на себя позор Поднебесной.
Люди вокруг одержимы накоплениями, лишь он хотел отбросить все лишнее.
Он не накапливал, поэтому обладал всем в избытке.
Так и жил – не любил поспешности и расточительства.
Следовал недеянию и смеялся над ловкачеством других.
Все люди домогаются счастья, лишь он один в целостности следовал обстоятельствам.
Говорил:
- Поступая осмотрительно, избежишь беды.
Считал глубокое корнем.
Умеренность правилом.
Говорил:
- Твердое ломается.
Острое тупится.
Он всегда был великодушен к другим.
Никого не унижал.
Это можно назвать вершиной мудрости.
Да!
Начальник заставы и Лао Цзы не уступали величайшим из Настоящих людей древности!

 Смутное.
Безбрежное.
Лишенное формы.
Пребывающее в превращениях без постоянства.
Жизнь ли?
Смерть ли?
Едины ли мы с Небом и Землей?
Просветленный дух – куда так стремительно он влечется?
Мрак бездны – куда несемся мы?
Вся тьма вещей – словно раскинутая сеть.
Нельзя найти в ней начала.
Все это в древности имелось в учении о Дао.
Чжуан Чжоу услышал об этих наставлениях и обрадовался им.
В безрассудных историях.
В небылицах.
В выражениях непостижимо-глубоких.
Он давал себе волю, ничем себя не ограничивая.
Всегда беспристрастный, он рассматривал учения с разных точек зрения.
Считая, что Поднебесная погрязла в пороках, не мог говорить прямо.
С помощью речей, льющихся, словно из опрокинутого кубка, развивал мысль беспредельно.
Посредством слов «от лица почтенных людей» возвещал о подлинном.
Используя иносказательные речи, выражал свои взгляды.
В одиночестве скитался с духовными силами Неба и Земли.
Не был заносчив по отношению к тьме вещей.
Он не рассуждал о том, что есть истина, а что есть ложь.
Поэтому был в ладу с миром.
Хотя его писания странны и необычны, они резонируют с тобой.
Никому не приносят вреда.
Хотя его высказывания шероховатые и неровные, неистощимая их новизна доставляет 
удовольствие.
Неисчерпаема в них полнота смысла.
Наверху он странствует с тем, что творит вещи.
Внизу дружит с теми, кто превосходит жизнь и смерть, не имеет ни начала, ни конца.
В основании он широк и необъятен.
Всеединством достиг совершенства.
В понимании основ Дао приблизился к гармонии и высшему пределу.
Следовал переменам и объяснял мир вещей.
Его учение безгранично и не отклонилось от истоков.
Как оно глубоко!
Как оно безбрежно!
Неисчерпаемо!  

 Хуэй Ши был очень разносторонним человеком.
Его писания могли бы заполнить пять повозок.
Но его учение противоречиво и путано.
Его слова не попадали в цель.
Определяя смысл вещей, он говорил:
- У самой большой нет внешнего.
Назовем ее Великим Единством.
У самой маленькой нет внутреннего.
Назовем ее Малым Единством.
То, что не обладает толщиной, нельзя нагромоздить.
Но ее громада может простираться на тысячу ли.
Небо и Земля – низкие.
Горы и болота – ровные.
Солнце, достигшее зенита, уже находится в закате.
Вещь, только что родившаяся, уже умирает.
Тождество в большом отличается от тождества в малом.
Это называется малым тождеством и малым различием.
Вся тьма вещей и тождественна, и различна.
Это назовем большим тождеством и большим различием.
Южная сторона света не имеет предела, и в то же время, имеет предел.
Направился в Юэ сегодня, а пришел в Юэ вчера.
Соединенные кольца можно разъединить.
Я знаю, где центр Поднебесной – к северу от Янь, к югу от Юэ.
Люби безгранично всю тьму вещей.
Небо и Земля – одно тело.
Хуэй Ши считал эти утверждения непревзойденными.
Думал, что постиг сущность всех доказательств.
Вместе с ним все любители спорить в Поднебесной находили удовольствие в этих софизмах.
Они говорили:
- В яйце есть перья.
У курицы три ноги.
В городе Ин сходится весь Поднебесный мир.
Собака может быть бараном.
Лошадь откладывает яйца.
У лягушки есть хвост.
Огонь не горячий.
Гора выходит из рта.
Колесо не касается земли.
Глаза не видят.
Того, на что указывают, нельзя достичь.
От того, что достигнуто, нельзя отойти.
Черепаха длиннее змеи.
Угломер не квадратный.
Циркуль не круглый.
Дырка внутри долота не охватывает рукояти.
Тень от летящей птицы не движется.
В полете стрелы с наконечником есть мгновение, когда она не движется и не покоится.
Щенок – не собака.
Гнедой конь и черный бык составляют три.
Белый пес черен.
У жеребенка-сироты никогда не было матери.
Если от палки, длинной в вершок, каждый день отделять половину, не закончишь и через 
десять тысяч поколений.
Подобных софизмов не исчерпать за целую жизнь.
Последователи софистов Хуань Туань и Гуаньсунь Лун приукрашивали сердца людей.
Изменяли их мысли.
Они могли победить других на словах.
Но не могли покорить их сердца.
В этом заключалась их ограниченность.
Хуэй Ши день за днем упражнялся в спорах.
Но прослыл выдающимся человеком только среди спорщиков.
Вот и все, чего он добился.
Однако сам считал свои рассуждения наимудрейшими в целом мире.
Говорил:
- Кто может сравниться со мной во Вселенной?
Хуэй Ши жил героем, но не знал учения.
На юге жил чудак по имени Хуан Ляо.
Он спрашивал:
- Почему Небо не падает?
Почему Земля не проваливается?
Что вызывает ветер, дождь и гром?
Хуэй Ши с готовностью отвечал ему.
Ответы давал, не задумываясь.
Говорил обо всем подряд, без передышки.
Его речам не было конца.
А ему все казалось, что он сказал недостаточно.
Ему все время хотелось прибавить что-то еще.
Какое-нибудь удивительное суждение.
Он принимал за истину все, что противоречило людским мнениям.
Хотел приобрести славу непобедимого спорщика.
Вот почему люди его сторонились.
Он был слаб во внутренних свойствах.
Силен во внешних вещах.
Шел окольными путями.
Если взглянуть на то, что он мог сделать исходя из Пути Неба и Земли, то его достижения 
покажутся трудом комара или овода.
Какая же от него польза?
Те, кто добился уважения в одном ремесле, заслуживают уважения.
О таких говорят:
- Если бы они ценили Путь больше!
Они были так близки к истине!
Но Хуэй Ши не смог этим удовлетвориться.
Он растрачивал себя без устали на всю тьму вещей.
В конце концов, заслужил лишь славу прекрасного оратора.
Как жаль, что свой талант Хуэй Ши растрачивал на ненужное и не достиг истины!
Погнался за тьмой вещей и не смог вернуться.
Своим голосом будил лишь эхо.
Состязался в беге с собственной тенью.
Разве это не  печально?