Глава 18. ВЫСШЕЕ СЧАСТЬЕ

Существует ли в Поднебесной высшее счастье?
Существует ли возможность сохранить жизнь?
Как нужно действовать, на что опираться?
Чего избегать, чем заниматься?
К чему стремиться, от чего отказываться?
Что любить и что ненавидеть?
Все в Поднебесной ценят богатство и знатность.
Долголетие и доблесть. 
Любят покой.
Тонкие яства.
Изящные одежды.
Прекрасные лица.
Мелодичные звуки.
Ненавидят бедность и низкое положение.
Преждевременную смерть и дурную славу.
Страдают, когда нет ни покоя, ни изысканных яств.
Ни изящных одежд, ни утонченных красавиц.
Ни ласкающих слух звуков.
Лишенные всего этого охвачены страхом.
Предаются печали.
Как глупо!
Ведь все это делается лишь для тела.
Ведь богачи, изнуряют себя чрезмерным трудом.
Собирают столько сокровищ, что не успевают ими воспользоваться.
Даже и к радости плоти эти богатства уже ничего не прибавляют.
Благородные мужи днями и ночами пекутся о своей добродетели.
Но их добродетель и подавно ничего не прибавляет к радостям тела.
Человек печалится с самого своего рождения.
Прожив долгую жизнь, впадает в помрачнение рассудка.
Как мучительно столько страдать, не умирая!
И все, что делает человек в жизни, так чуждо ему.
Все в Поднебесной превозносят доблесть героев, пожертвовавших жизнью.
Но я не знаю, действительно ли это доблесть.
Если ее недостаточно, чтобы остаться в живых.
Если считать это доблестью, то ее недостаточно, чтобы сохранить жизнь себе.
А если не считать это доблестью, так ее достаточно, чтобы сохранить жизнь другим.
Поэтому и говорят:
- Если искренним советам не внемлют, сиди спокойно и не спорь.
У Цзысюй стал спорить и погубил себя.
Но если бы он не спорил, то и славы бы не заслужил.
Так существует ли в действительности доблесть? 
Не знаю, является ли на самом деле счастьем то, что люди ныне принимают за счастье.
Вижу я, что счастье в мире это то, о чем люди мечтают.
Чего добиваются.
Без чего жить не могут.
Я не знаю, счастье ли это для меня.
Но знаю, что не горе.
Так существует ли на свете счастье?
Для меня настоящее счастье – недеяние.
Хотя толпа считает это великим мучением.
Поэтому сказано:
- Высшее счастье – это отсутствие счастья.
Высшая слава – это отсутствие славы
В мире нельзя определить, что истина, а что – ложь.
Лишь тот, кто остается в недеянии может приблизиться к пониманию истинного и ложного.
Высшее счастье – это сама жизнь.
И только недеяние позволяет ощутить его.
Попробую это объяснить:
- Небо, благодаря недеянию, чисто.
Земля, благодаря недеянию, спокойна.
Когда недеяние Неба пребывает в согласии с недеянием Земли, свершается превращение всех 
вещей.
Расплывчатое и туманное – неведомо откуда происходит.
Туманное и расплывчатое – но в нем есть образы.
Вся тьма вещей зарождается в недеянии.
Поэтому и говорится:
- Небо и Земля ничего не делают,
А недоделок не остается.
Кто же из людей способен ощутить недеяние?

 У Чжуан-цзы умерла жена.
Хуэй-цзы пришел ее оплакивать.
Чжуан-цзы сидел на корточках и громко пел, отбивая такты ударами в таз.
Хуэй-цзы сказал:
- Не оплакивать покойную, которая прожила с тобой до старости.
Вырастила твоих детей.
Это само по себе странно.
Но распевать песни, отбивая такт ударами в таз…
Это вообще никуда не годится.
Чжуан-цзы ответил:
- Это не так.
Мог ли я не опечалиться после ее смерти?  
Но потом я задумался о том, что было в начале.
Кем она была, когда еще не родилась?
Не только не родилась, но и не обладала телом?
Не только телом, а даже энергией жизни?
Слитая с туманным и расплывчатым, стала развиваться и обрела энергию.
Стала развиваться дальше и обрела тело.
Тело развилось и обрело жизнь.
Ныне же прошла через новое развитие.
Через смерть.
Все это сменяло друг друга, как времена года.
Весна.
Лето.
Осень. 
Зима.
И я понял, что незачем плакать и причитать.
Ведь она покоится в покоях огромного Дома.
Плакать, значит не понимать жизнь.
Поэтому и перестал.

«Забывший о себе» и «Забывший о знании» осматривали Курган Сокровенной Мудрости.
Где покоится прах Желтого Предка.
И вдруг на левом локте у «Забывшего о знании» вспух нарост.
Он в недоумении уставился на него.
«Забывший о себе» спросил:
- Тебе страшно?
- Нет, чего мне страшиться?
Наша жизнь дана нам взаймы.
Взяли ее в долг, вот и живем.
Живущие – прах.
Жизнь и смерть, что день и ночь.
Мы с тобой посетили того, кто уже прошел через превращение.
Теперь превращение коснулось меня.
Чего же бояться?

 Подходя к Чу, Чжуан-цзы наткнулся на голый череп. 
Череп побелел, но еще сохранил свою форму.
Чжуан-цзы ударил по нему хлыстом и стал расспрашивать:
- Довела ли вас, учитель, до этого безрассудная жажда жизни?
Или вы служили побежденному царству и сложили голову на плахе?
Или, может быть, до этого довели вас беспутные поступки?
Позорившие отца и мать, жену и детей?
Или во всем виноваты муки голода и холода?
А, может быть, это была тихая смерть после долгой жизни?
Сказав это, Чжуан-цзы лег спать, положив череп себе под голову.
В полночь Череп явился ему во сне и молвил:
- Ты говорил, как любитель пустых речей.
В твоих словах - бремя мучений живого человека.
После смерти их нет.
Хочешь ли выслушать мертвого?
- Да.
- Для мертвого нет ни государя наверху, ни подданных внизу.
Нет для него и смены времен года.
Безмятежно он следует круговороту Неба и Земли.
Даже утехи державного владыки не сравнятся с его счастьем.
Не поверив ему, Чжуан-цзы спросил:
- А хочешь, я попрошу Владыку судеб вернуть тебя к жизни?
Снова дать тебе тело?
Воскресить твоих родителей, жену и детей?
Соседей и друзей?
Череп посмотрел на него, сурово нахмурился и сказал:
- Кто пожелает сменить царственное счастье на человеческие муки?

 Когда Янь Хой уехал в восточное царство Ци, Конфуций опечалился.
Цзы-гун поднялся со своей циновки и задал вопрос:
- Осмелюсь ли я, ваш ученик, спросить.
Почему вы, учитель, так печалитесь с тех пор, как Хой уехал в Ци?
Конфуций ответил:
- Хороший вопрос.
Когда-то Гуань-цзы произнес слова, которые мне пришлись по нраву:
«В малый мешок не вместить ничего большого.
С короткой  веревкой не зачерпнуть воды из глубокого колодца».
Да, это так.
Телом человек следует за тем, что предначертано судьбой.
Ничего не убавишь.
Ничего не прибавишь.
Я опасаюсь, что Хой заговорит с правителем Ци о пути Яо, Шуня и Желтого Предка.
Станет повторять речи царей Суйжэня и Шэньнуна.
Государь станет искать себя в этих идеалах, но не найдет.
Не найдя, станет подозревать Хоя.
После чего его казнит.
Разве ты не слышал о том, как в окрестности столичного города Лу, в давние времена, 
залетела морская птица?
Луский правитель сам ее встретил и устроил для нее пиршество в храме предков.
Чтобы усладить ее музыкой стали исполнять ритуальные гимны.
Чтобы угостить, приготовили жертвенных животных.
Но у птицы рябило в глазах.
Она загрустила.
Не решилась проглотить ни одного куска мяса.
Не смогла выпить ни одного глотка воды.
На третий день она умерла.
Вот что значит, кормить птицу тем, чем питаешься сам.
А не тем, чем кормится птица.
Правитель Лу на самом деле заботился о себе, а не о птице.
Если бы он действительно хотел сделать птице добро, то пустил бы ее на волю в глухие леса.
Позволил бы ей плавать на озерах и реках.
Кормиться угрями и мелкой рыбой.
Дал бы ей жить так, чтобы ей самой было удобно.
Для той птицы не было ничего более ненавистного, чем человеческие голоса.
Они казались ей бессмысленным гомоном.
Что ей было делать среди этого шума?
Если исполнять ритуальные гимны «Восход солнца» и «Великое цветение» на берегах озера 
Дунтит, то все птицы разлетятся.
Рыбы уплывут в глубину.
Звери убегут в леса.
Только люди соберутся вокруг – послушать.
Рыба под водой живет, а человек умирает.
Они так отличаются друг от друга, потому что у них разные потребности.
Древние мудрецы знали, что люди разные.
У них разные способности.
Не давали людям одинаковых поручений.
Названия у них отражали сущность.
Должное соответствовало способностям.
Потому и говорили:
«Ветви расходятся во все стороны, а спицы сходятся в ступицу колеса».
Порядок тогда был разумным, а счастье – прочным.

 Ле-цзы, странствуя, решил закусить у дороги.
Он остановился и увидел столетний череп.
Раздвинув полынь, Ле-цзы указал на череп пальцем и сказал:
- Только мы с тобой понимаем, что нет ни рождения, ни смерти.
Действительно ли ты обрел печаль смерти?
Действительно ли я обрел радость жизни?

 В семени есть мельчайшие зародыши.
Попадая в воду, они превращаются в ряску.
На границе воды и суши, они превращаются в растение «Одежда жаб и жемчужниц».
Его корни находятся в земле.
Само оно скрыто под водой.
Прорастая на холмах и возвышенностях, они становятся подорожником.
Подорожник, попадая на унавоженную почву, превращается в растение воронья лапа.
Корни вороньей лапы превращаются в земляных и древесных червей.
А листья – в бабочек.
Бабочки тоже изменяются и становятся насекомыми.
Эти насекомые живут у очагов.
Вид у них такой, будто они сбросили кожу.
Называются они цюйдо.
Через тысячу дней цюйдо превращаются в птиц.
Имя им ганьюйчу.
Слюна ганьюйчу становится насекомым сыми.
Сыми претерпевают изменения и превращаются в уксусную мошку шиси.
Шиси перерождаются в насекомые илу.
Из насекомых цзюо рождаются насекомые хуанхуан.
Из насекомых фуцюань рождаются насекомые маожуй.
Растение янси, соединившись со старым бамбуком, который уже не дает побегов, порождает 
насекомое циннин.
Циннин порождает леопарда.
Леопард порождает коня.
Конь порождает человека.
Человек снова возвращается в мельчайшие зародыши.
Вся тьма вещей происходит из мельчайших зародышей и в них возвращается.